Странная книга.
Posted on 03. Sep, 2012 by bread in Жизнь христиан
После этих событий меня потянуло к Корану. Может быть, он поможет мне разобраться во всем и в то же время заполнит пустоту внутри. Конечно же, арабский текст заключал в себе ответы, которые часто поддерживали мою семью.
Конечно же, я читала Коран и раньше. Я помнила, сколько мне было лет, когда я впервые начала изучать арабский, чтобы уметь читать нашу святую книгу- мне было четыре года, четыре месяца и четыре дня. В этот день каждый мусульманский ребенок начинает изучать арабский текст. Это событие было отмечено пышным семейным праздником, на который пришли все мои родственники. Именно тогда на специальной церемонии жена нашего муллы начала учить меня алфавиту.
Я особенно запомнила дядю Фатеха (детьми мы называли его Большой дядя Фатех; он не был по-настоящему моим дядей – всех старших родственников в Пакистане называют дядями или тетями). Большой дядя Фатех был самым близким родственником нашей семьи, и я ясно помню, как он наблюдал за мной во время церемонии, его подвижное лицо светилось удовольствием, когда я слушала историю о том, как ангел Гавриил начал передавать Мухаммеду слова Корана в «ночь силы» в 610 г. н. э. Мне понадобилось семь лет, чтобы в первый раз прочесть святую книгу, но когда я закончила ее, это послужило еще одним поводом для семейного праздника.
Ранее я всегда читала Коран по обязанности. В этот раз я чувствовала, что мне на самом деле нужно полистать эти страницы. Я взяла свой Коран, который принадлежал моей матери, расположилась на белом покрывале на своей постели и принялась читать. Я начала с начала, с первого послания молодому пророку Мухаммеду, когда он сидел в одиночестве в пещере на горе Хира;
Во имя твоего Господа, который создал,
Создал Человека из сгустка крови
И твой Господь Самый Щедрый,
Он научил с помощью пера,
Научил человека тому, чего он не знал.
Сначала я увлеклась красотой слов. Но дальше я прочла слова, которые отнюдь не утешали меня:
Когда ты разводишься с женщинами, И они достигли своего срока, То сохрани их в доброте или Освободи их в доброте.
Глаза моего мужа были стальными, когда он сказал, что больше не любит меня. Я внутренне содрогалась, слушая его. А что делать со всеми годами, прожитыми вместе? Разве их можно перечеркнуть просто так? Значит ли это, что я достигла по Корану «своего срока»?
На следующее утро я снова открыла Коран, надеясь найти в витиеватом тексте уверенность, в которой так нуждалась. Но обрести ее не удалось. Я нашла только указания, как жить, и предостережения против других верований. Там были стихи о пророке Исе, послание Которого, как сказано в Коране, было фальсифицировано первыми христианами. Хотя Иса родился от девы, Он не был сыном Божьим. «Поэтому не говори «Три», – предупреждал Коран против христианского понятия Троицы. – Это лучше для тебя. Бог – это только один Бог».
После нескольких дней изучения святой книги я отложила ее со вздохом и спустилась в сад, надеясь найти покой в природе и приятных воспоминаниях. Даже в это время года обильная зелень радовала глаз, то там, то тут ее украшали цветы. Для осени это был теплый день, Махмуд гулял по тропинкам, по которым я гуляла с отцом еще ребенком. Я легко могла представить себе отца, он шел рядом со мной в своем белом тюрбане, неизменно облаченный в консервативный английский костюм из Сэвил Роу, строгий, как правительственный министр. Часто он называл меня полным именем Билкис Султана, зная, насколько мне это нравилось. Ведь Билкис звали царицу Савскую, и все знали, что имя Султана означало царственность.
Мы много беседовали. В последнее время нам нравилось разговаривать о новой стране, Пакистане. Он так гордился ею. «Исламская республика Пакистан была создана специально для того, чтобы стать отчим домом для южноазиатских мусульман», – говорил он. «Мы живем в одной из крупнейших стран мира с исламским законом», – добавлял он, указывая, что 96% населения нашей страны составляют мусульмане, а остальное – рассеянные группы буддистов, христиан и индуистов.
Я вздохнула и посмотрела поверх садовых деревьев на отдаленные холмы, покрытые лавандой. Я всегда находила утешение в общении с отцом. В последние годы я стала его компаньоном. Мы часто обсуждали быстро изменяющуюся политическую ситуацию в нашей стране, и я высказывала свою точку зрения. Он понимал меня, он был таким чутким. Но теперь его нет. Я вспомнила тот день, когда стояла у его свежей могилы на мусульманском кладбище Бруквуд за пределами Лондона. Он уехал в Лондон на операцию, но не поправился. По мусульманским обычаям, тело нужно похоронить через 24 часа после смерти. Когда я добралась до кладбища, его гроб уже начинали опускать в могилу. Я не верила» что никогда больше не увижу отца. Крышку гроба немного приоткрыли, чтобы я могла в последний раз взглянуть на него.
Но тот прах, который я увидела в гробу, не мог быть моим отцом; куда он ушел? Я молча раздумывала об этом, пока гроб снова закрывали. Каждый удар болью отдавался во мне.
Мать, с которой мы были тоже очень близки, умерла спустя семь лет, оставив меня в полном одиночестве.
В саду стали удлиняться тени, и снова наступили сумерки. Нет, утешение, которое я пыталась найти в воспоминаниях, обернулось новой болью. Где-то вдалеке муэдзин призывал к молитве на закате солнца; эти звуки еще больше обострили чувство одиночества во мне.
«Где? О, Аллах, – шептала я в молитвенном ритме, – где утешение, которое Ты обещаешь?».
В тот вечер, вернувшись к себе в спальню, я снова достала Коран, ранее принадлежавший моей матери. Меня опять поразило обилие ссылок на иудейские и христианские писания, предшествующие ему. Может быть,, подумала я, мне следует продолжить поиски в этих более ранних источниках?
Но это означало, что мне нужно прочесть Слово Бога. Как могло помочь мне Слово Бога, если, как известно каждому, первые Поверившие так много изменили в ней. Но мысль о необходимости прочитать Слово Бога становилась все более и более навязчивой. Как в Писании понимается Бог? Что Слово Бога на самом деле говорило о пророке Исе? Скорее всего, мне стоит прочесть ее.
Но тут возникла новая проблема: где достать Библию. Ни в одном из близлежащих магазинов такой литературы нет.
Может быть, у Райшам есть. Но я отмахнулась от этой мысли. Даже если у нее и есть , моя просьба напугает ее. Пакистанцев убивали только за попытку обратить мусульман в христианство. Я подумала о других поверивших слугах. Родственники предостерегали меня брать на работу таких из-за недостатка преданности и недостойности. Но меня такой пустяк не волновал, лишь бы только они выполняли свои обязанности. Без всякого сомнения, они не были полностью искренними. В конце концов, когда христианские миссионеры появились в Индии, они легко нашли первых сторонников среди самых низших классов. Большей частью, это были уборщики, люди, занимавшие такое низкое положение в обществе, что их работа ограничивалась уборкой улиц и дорог. Мы, мусульмане, называли таких «поверившими из-за риса». Может быть, именно из-за еды, одежды и образования, которые предлагали миссионеры, многие из них приняли лжерелигию?
Сами мы с интересом наблюдали за миссионерами, они уделяли так много внимания этим несчастным. Несколько месяцев назад мой шофер Манзур, поверивший, просил у меня разрешения показать мои сад нескольким местным миссионерам, которые восхищались им через решетку.
«Конечно», – сказала я любезно, думая о том, как бедный Манзур старается произвести впечатление на этих людей. Через несколько дней из окна кабинета я наблюдала, как молодая американская пара ходила по саду. Манзур обращался к ним «уважаемые мистер и миссис Дэвид Митчелл». У обоих были темные волосы, светлые глаза, оба носили дешевую западную одежду. «Такие бесцветные создания», – подумала я. И все же я разрешила садовнику дать этим миссионерам семена, если они пожелают.
Но мысли о них напомнили мне о желании найти Слово Бога. Манзур мог достать мне ее. Завтра я распоряжусь об этом.
На следующее утро я вызвала его к себе. Он стоял передо мной в своих белых панталонах, внимательно ждал моих слов, и нервное подергивание его лица, как всегда, заставило меня почувствовать неловкость.
«Манзур, я хочу, чтобы ты достал мне слово Бога».
«Слово Бога?» – его глаза раскрылись от удивления.
«Конечно!», – сказала я, стараясь сохранить терпение. Поскольку Манзур не умел читать, я была уверена, что у него нет собственного. Но я чувствовала, что он может мне ее достать. Когда он что-то пробормотал, я не поняла его и повторила просто, но твердо: «Манзур, достань мне Слово Бога».
Он кивнул, поклонился и ушел. Я поняла, почему он пытался отклонить мою просьбу. Манзур был сделан из того же теста, что и Райшам. Они оба помнили об убитой девушке. Дать Слово Бога уборщику одно дело, но принести ее человеку из высшего класса, это уже совсем другое дело. Одно лишь упоминание об этом могло поставить его в весьма затруднительное положение.
Через два дня Манзур повез меня в Равалпинди повидаться с Тоони.
«Манзур, я все еще не получила Слово Бога».
Я заметила, что он с такой силой сжал руль, что суставы побелели.
«Госпожа, я достану».
Через три дня я вызвала его в дом:
«Манзур, я просила тебя принести мне Слово Бога три раза, но ты этого не сделал».
Подергивание его лица стало еще более заметным. «Даю тебе еще один день. Если завтра ты не принесешь мне его, я уволю тебя».
Его лицо посерело. Он знал, что я выполню угрозу. Он повернулся и ушел. Я слышала, как его шоферские ботинки прогремели по террасе.
На следующий день перед приездом Тоони в моем маленьком кабинете внизу появилась Слово Бога, причем самым загадочным образом. Я взяла его и стала тщательно изучать. Это было дешевое издание в тряпичном сером переплете, напечатанное на урду – местном индийском диалекте. Оно была переведено англичанином 180 лет назад, и мне было трудно вникнуть в вышедшую из употребления фразеологию. Совершенно очевидно, что Манзур взял ее у друга, оно было почти новое. Я пролистала его тонкие страницы, положила и забыла о нем.
Через несколько минут подъехала Тоони. Махмуд бежал за ней следом, прыгая от радости. Он знал, что мать привезла ему подарок. Через минуту Махмуд уже вбежал на террасу, унося с собой новый аэроплан, а мы с Тоони присели, чтобы выпить чашечку чая.
Только тут Тоони заметила писание на столе рядом со мной. «Ой, Слово Бога! – воскликнула она. – Ну-ка, открой, посмотрим, что здесь написано». В нашей семье на все религиозные книги смотрят с уважением. Для нас было привычным делом время от времени открыть наугад любую святую книгу, слепо ткнуть пальцем в один из отрывков, чтобы посмотреть, что там сказано, как будто ожидая пророчества.
Я открыла маленькую Слово Бога с легким сердцем и посмотрела на страницу. Дальше произошло нечто необычное. Такое впечатление, что мое внимание было обращено на стих в нижнем правом углу на правой странице. Я склонилась, чтобы прочитать этот стих:
«Не Мой народ назову Моим народом, и не возлюбленную – возлюбленною;
И на том месте, где сказано им: вы не Мой народ, там названы будут сынами Бога живого». (Римл. 9: 25-26).
У меня перехватило дыхание, я вздрогнула всем телом. Почему эти слова оказали на меня такое влияние? «Не Мой народ назову Моим народом… и на том месте, где сказано им: вы не Мой народ, там названы будут сынами Бога живого».
В комнате повисла тишина. Я посмотрела на Тоони, которая ждала, пока я скажу, что я нашла в книге. Но я не могла произнести эти слова вслух. Что-то в них имело такую глубину, что я не могла их прочесть как развлечение.
«Ну, что ты нашла, мама?» – спросила Тоони, и ее живые глаза вопросительно остановились на мне.
Я закрыла книгу, пробормотала что-то о том, что это уже не игра, и перевела разговор на другую тему.
Но слова стучали в моем сердце. Они оказались подготовкой к самым необычным снам, которые когда-либо мне приходилось видеть.
СНЫ
Только на следующий день я снова взяла маленькое серое Слово Бога. Ни Тоони, ни я больше не обращали на него внимания после того, как я перевела разговор на другую тему. Но в течение всего дня слова из того отрывка все время звучали в моем подсознании.
На следующий день я рано ушла к себе. Мне хотелось немного отдохнуть и подумать в будуаре. Я взяла с собой Слово Бога и устроилась поудобнее среди мягких подушек на диване. И снова я пролистала тонкие страницы и прочла еще одну странную фразу:
«А Израиль, искавший закона праведности, не достиг до закона праведности» (Римл. 9: 31).
«Ах, – подумала я. – Все, как в Коране; иудеи дискредитировали себя. Автор этих строк, наверное, был мусульманином, – думала я, – потому что он упрекал народ израильский в незнании праведности Божьей».
Но от следующего отрывка у меня перехватило дыхание:
«Потому что конец закона – Иса, к праведности всякого верующего» (Римл. 10: 4).
На секунду я отложила книгу. Иса? Он конец закона? Я стала читать дальше:
«Близко к тебе слово, в устах твоих и в сердце твоем… Ибо, если устами твоими будешь исповедывать Иисуса Господом и сердцем твоим веровать, что Бог воскресил Его из мертвых, то спасешься» (Римл. 10: 8-9).
Я отложила книгу и покачала головой. Это прямо противоречило Корану, Мусульмане знали, что пророк Иса был просто человеком, что этот человек не умирал на кресте, но был взят на небо Богом, а вместо Него на кресте умер похожий на Него. Иса, который сейчас находился на небесах, когда-нибудь должен вернуться на землю, чтобы править на ней сорок лет, жениться, завести детей, а затем умереть. Я даже слышала, что для Него отведена специальная гробница в Медине, в городе, где был похоронен Мухаммед. В день воскресения Иса воскреснет и предстанет вместе с другими людьми на суд Божий перед Всемогущим Богом. Но в этом Слове Бога сказано, что Иса уже воскрес из мертвых. Это либо богохульство, либо…
Мой разум был смущен. Я знала, что всякий, призывающий имя Аллаха, будет спасен. Но поверить, что Иса это Аллах? Даже Мухаммед, последний и самый великий из посланников Бога, печать пророков, был всего лишь смертным.
Я откинулась на диван, закрыв руками глаза. Если Слово Бога и Коран говорили об одном и том же Боге, почему же столько противоречий и несогласий между ними? Как речь может идти об одном и том же Боге, если Бог Корана полон мести и наказания, а Бог верующих в писание- это Бог милосердия и прощения? Не знаю, когда мне удалось заснуть. Обычно мне никогда не снятся сны, но в ту ночь мне приснился сон. Он был таким явным, события такими реальными, что на следующее утро мне было трудно поверить, что все это лишь фантазия. Вот что я видела.
Мне приснилось, что я ужинаю с человеком, и я знаю, что это Иса. Он пришел ко мне в гости в мой дом и остановился на два дня. Он сидел напротив меня за столом, и мы вместе ужинали в мире и радости. Неожиданно сон изменился. Теперь я была на вершине горы с другим человеком. Он был одет в хитон и сандалии. Интересно, откуда я узнала его имя? Иоанн Креститель. Какое странное имя. Я поймала себя на том, что рассказываю этому человеку о том, как меня недавно посетил Иисус. «Господь приходил ко мне и гостил у меня два дня, – говорила я. – Но теперь Он ушел. Где Он? Мне нужно найти Его. Может быть, ты, Иоанн Креститель, отведешь меня к Нему?»
Это был сон. Когда я проснулась, с моих уст слетело имя «Иоанн Креститель! Иоанн Креститель!» Нурджан и Райшам вбежали в мою комнату. Казалось, их смутило то, что я кричала во сне, и они быстро стали одевать меня. Я постаралась рассказать им о том, что случилось.
«О, как интересно», – хихикала Нурждан, поднося мне поднос с духами. «Да, это был благословенный сон», – прошептала Райшам, расчесывая мне волосы. Меня удивило то, что поверившая Райшам не так удивилась. Я стала спрашивать ее об Иоанне Крестителе, но все равно решила проверить сама; в конце концов, Райшам была простой деревенской женщиной. Но кто был Иоанн Креститель? Мне не попадалось это имя на тех страницах Слова Бога, которые я уже прочла.
В течение следующих трех дней я продолжала читать параллельно Слово Бога и Коран, обращаясь то к одной, то к другой книге. Я чувствовала, что открывала Коран только из чувства долга, а затем с нетерпением переключалась на новую книгу, погружаясь в нее, открывая для себя ее странный новый мир. Каждый раз, когда я открывала Слово Бога, меня наполняло чувство вины. Наверное, причиной этому было мое строгое воспитание. Даже когда я стала взрослой женщиной, мой отец подбирал для меня подходящие книги. Как-то раз мы с братом тайком пронесли книгу к себе в комнату. Хотя это была совершенно невинная книга, мы очень боялись, читая ее.
Теперь, когда я открывала Писание, я чувствовала тот же самый страх. Одна история привлекла мое внимание. В нем говорилось о том, как иудейские старейшины привели женщину, взятую в прелюбодеянии, к Исе. Я содрогнулась, представляя заранее, какая судьба ожидала эту несчастную. Читая в Библии о женщине, стоящей перед своими обвинителями, я знала, что ее собственные братья, дяди и двоюродные братья были первыми среди тех, кто собирался побить ее камнями.
Он… сказал им: «Кто из вас без греха, первый брось в нее камень» (Ин. 8: 7).
Я представила, как обвинители один за другим уходили. Вместо того, чтобы наблюдать за ее законной смертью, Иса заставил ее обвинителей признать собственную вину. Книга упала мне на колени, я глубоко задумалась. В этом было что-то настолько логичное, настолько правильное – этот человек говорил истину. Через три дня мне приснился второй странный сон:
Я была в своем будуаре, когда вошла горничная и сказала, что торговец духами хочет видеть меня. Я поднялась с дивана с радостью, потому что в это время в Пакистане импортные духи были дефицитом. Я не могла отказать себе в любимой роскоши. И вот во сне я радостно попросила горничную привести торговца ко мне. Он был одет точно так же, как торговец времен моей матери, когда они ходили от дома к дому, предлагая свой товар. На нем был черный сюртук, товар он носил в большом саквояже. Открыв саквояж, он достал золотой флакон. Сняв крышку, он подал его мне. Заглянув во флакон, я крайне удивилась: духи сверкали, как жидкий кристалл. Я уже собиралась потрогать их пальцем, когда он поднял руку. «Нет, – сказал он. Взяв у меня золотой флакончик, он отошел и поставил его на столик перед моей кроватью. – Это благовоние изольется на весь мир», – сказал он.
Проснувшись на следующее утро, я очень хорошо помнила сон. Солнечный свет лился через окно, и я все еще чувствовала запах прекрасных духов, их чудный аромат наполнял комнату. Я поднялась и посмотрела на туалетный столик, наполовину уверенная в том, что сейчас увижу золотой флакончик.
Вместо флакона я увидела Слово Бога!
Я затрепетала. Сев на постели, я стала размышлять о своих снах. Что же они значили? Долгое время мне вообще не снились сны, а тут целых два сна подряд. Были ли они связаны? И какая связь между ними и моим недавним столкновением со сверхъестественным миром?
В тот день я, как обычно, отправилась на дневную прогулку по саду. Я все еще размышляла о своих снах. Но теперь к ним добавилось что-то еще. У меня было такое впечатление, будто во мне появились странный восторг и радость, мир, превосходивший все, что я когда-либо знала. Мне казалось, что я приблизилась к присутствию Бога.
Неожиданно я ступила на открытое место, залитое солнцем, воздух вокруг меня казался живым, как будто в нем разлился странный аромат. Это не был аромат цветов – слишком поздно уже цвести садам, тем не менее, это был настоящий аромат.
Я вернулась домой в возбужденном состоянии. Откуда взялся этот аромат? Что происходило со мной? С кем бы я могла поговорить обо всем том, что случилось? Должен быть человек, знающий Слово Бога. Я уже отказалась от мысли расспрашивать поверивших слуг. Прежде всего, на моем месте было бы необдуманным шагом расспрашивать их. Они, скорее всего, никогда не читали Слово Бога и не поймут меня. Нет, мне нужно поговорить с человеком образованным, знающим эту книгу.
Пока я обдумывала все это, мне пришла в голову немыслимая идея. Я попыталась отмахнуться от нее. Меньше всего я хотела обращаться за помощью по этому адресу.
Но это имя снова и снова возвращалось ко мне, и, в конце концов, я позвала Манзура:
«Я хочу, чтобы ты подготовил для меня машину». Потом, подумав, я добавила: «Я поведу машину сама».
Глаза Манзура округлились: «Вы сами?»
«Да, сама, если ты не возражаешь». Он неохотно ушел. Редко я приказывала подать машину так поздно вечером. Я была офицером Королевской индийской армии в женской дивизии во время второй мировой войны и водила машины скорой помощи и служебные машины по любым дорогам и на огромные расстояния. Но во время войны это одно дело, и даже тогда я ездила с сопровождающим. Дочь навабской знати не должна ездить одна в своей машине, особенно по вечерам.
Но я не могла рисковать и ставить Манзура в известность о том, что собиралась сделать, потому что не хотела ненужных сплетен среди слуг. Я была убеждена, что только в одном источнике могу найти ответ на вопросы: кто такой Иоанн Креститель? Как понять сон с духами?
Итак, с большой неохотой в тот вечер я отправилась к супругам, которых почти не знала, – к мистеру и миссис Дэвид Митчелл, которые в то лето побывали в моем саду.
Поскольку они были христианскими миссионерами, мне меньше всего хотелось быть замеченной в их обществе.
ВСТРЕЧА
Мой черный Мерседес ждал на подъездной дорожке. Манзур стоял у шоферской двери, до последней минуты защищая тепло в машине от порывов осеннего ветра. Его темные глаза по-прежнему вопрошающе смотрели на меня, но он не говорил ни слова. Я села в теплую машину, устроилась поудобнее за рулем и поехала навстречу сумеркам. Слово Бога лежало на сидении рядом со мной.
В деревне Вах все друг друга знают, знают, кто где живет, Митчеллы жили примерно в пяти милях от деревни. Дома в том районе были построены в качестве временного прибежища для британских войск во время второй мировой войны. Я вспомнила, что уже несколько раз видела эти бедные одинаковые дома, потерявшие большую часть белой краски, их тонкие крыши латали очень часто.
Странная смесь ожидания и страха наполняла меня в пути. Я никогда раньше не бывала в доме христианских миссионеров. Я надеялась узнать о том, кто же был этот загадочный человек, Иоанн Креститель, и все-таки я боялась чего-то определенного, может быть, «влияния», со стороны тех, кто ответит на мой вопрос. Что скажут в моем окружении о визите к христианскому миссионеру? На секунду я подумала о своем прапрадеде, который сопровождал известного британского генерала Никольсона через Киберский перевал в одну из афганских войн. Какой позор этот визит навлечет на мою семью! Для него миссионеры всегда ассоциировались с бедняками – изгоями общества. Я представила себе разговор с дядей или тетей, в котором бы я, защищаясь, рассказала о странных снах. «В конце концов, – сказала я, – в сцене, разыгравшейся в моем воображении, любой на моем месте захотел бы понять значение таких вещих снов».